Welcome, Guest. Please login or register.

Автор Тема: Статьи  (Прочитано 19770 раз)

0 Пользователей и 1 Гость просматривают эту тему.

BOPOH

  • Администратор
  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 3015
  • Пол: Мужской
    • МСК "Взвод морской пехоты РЕЙД"
Статьи
« 30 апреля, 2014, 09:39:09 »
КУБА

- А бабы у нас... М-м-м-м!!! - вполголоса бубнит Куба. - Бля буду, Грустный, ты таких баб сроду не видал!

Куба идёт впереди, слегка оскальзываясь кроссовками на влажных от утренней росы камнях. Куба или, если полностью, Кубань, это Толя Матвиенко, родом с Кубани, Краснодарский край.

- К нам во двор, с другого района, прям перед моей отправкой, переехала одна... Я как раз в военкомат чапал. Увидел её, а у неё сиськи-и-и... - Куба останавливается, чтобы показать какие у неё сиськи. - Во сиськи!!! Я, блядь, чуть челюсть не сломал...

- Об сиськи? - спрашиваю.

Куба, не уловив подвоха, отвечает на полном серьёзе:

- Зачем? Засмотрелся, бля. Ка-а-ак наебнулся и - мордой об камень. Во, шрам, вишь, остался.

Он опять останавливается, чтобы показать, какой у него остался шрам. Всё это я уже сто раз видел и слышал. И про баб с полной пазухой сисек, и про яблоки, величиной с голову младенца, и про шрам, и про многое другое. Куба боец знатный, хоть и молодой. С умом пацан. Только вот разговорчивый очень. И как он болтать не устаёт? Я иду сзади, глядя в его широкую, гружёную вещмешком с продуктами спину, на его разъезжающиеся ноги, и думаю о том, как же мы сейчас дивно оттопыримся. Поедим и спать. Мы возвращаемся в роту из договорного села, куда мы ходили сегодня ночью за продуктами. На тушняк и перловку уже сил нет смотреть. А тут хоть цимусом разжились.

- А я ему говорю, слышь, Грустный, - прерывает мои мысли Куба, - ты чё, в натуре? Змей траншейный, горя захотел? А он мне... - Куба делает остановку и рывком поправляет тяжёлый вещмешок, - ... а он мне ка-а-ак даст в репу, я и прикумарил, а он свалил. Прикинь?

Медленно, мы приближаемся к концу узкой улочки, где сделаем небольшой перекур и двинем дальше. Я толкаю Кубу в спину и, на его удивлённый взгляд, делаю знак: молчи. Куба замолкает и идёт дальше. Из его туго набитого вещмешка, призывно торчит стеклянная банка с алычовым компотом. Не хотел я её брать, но, по жаре, - вещь просто улётная. Мы проходим ещё метров пятьдесят, Куба выходит на широкую улицу и тут же, упав на жопу, быстро елозит назад, мне под ноги, скользя кроссовками и раздирая в кровь локоть. Я резко останавли- ваюсь и неприятный холодок разливается по низу живота. Вместе с Кубой я прижимаюсь к стене сарая. Снизу на меня смотрит его белое лицо. Я наклоняюсь к нему и он выдыхает мне в ухо:

- Чехи! Бойцов пять- шесть.

Вот те здрасьте! Сходила жопа за хлебом!

- Ты уверен, что это гоблины?

Куба трясёт головой, мол: ДА!!!

- Тебя заметили?

И тут же понимаю глупость своего вопроса. Если бы заметили, сейчас бы уже здесь были.

- Вот что. Отходим назад. Только тихо. И пережидаем. Понял? За мной.

Стараясь не шуметь, я встаю и, затаив дыхание, прислушиваюсь. Гоблины встают тоже и, судя по звукам, конкретно собираются куда-то идти. Подпрыгивают на месте, проверяя, не звенит ли амуниция, что-то поправляют, чем-то шуршат. Всю эту музыку, за годы войны я выучил наизусть, и мне даже видеть их не надо, чтобы рассказать, что они делают. Только вот куда они тронутся? Не нам ли навстречу? Делаю Кубе знак. Уходим. Быстро. Но, не успев сделать и шагу, втягиваю голову в плечи от резкого и страшного, как гром, звука. Банка с алычой, выскользнув из мешка у Кубы, разбивается о камни. Блядь, говорил же, не надо брать стекло. Так нет же, "компотик, компотик".

В тот же миг загомонили гоблины. Ну, Куба, хочешь жить, беги так, будто у тебя жопа с моторчиком. И, бросив продукты, стартую первый. Много мне приходилось бегать: и догонять, и убегать. Но так... Главное, добежать до поворота, а там... там видно будет. Но добежать я не успеваю, шквальный огонь кидает меня на землю. Развернувшись, я занимаю позицию и прикрываю ползущего Кубу.

Гоблины - черти ещё те, битые! Это я понимаю сразу. Сейчас обойдут нас и перестреляют, как цыпочек. В роте, конечно же, перестрелку услыхали, но пока туда-сюда, пока разберутся, где бой идёт... В общем, на всё про всё, у нас с тобой, брат Куба, жизни на полчаса. И то, если патронов хватит. Позиция у нас хреновенькая. С одной стороны каменная стена сарая, с другой, - заросший сад, слон, блядь, спрячется, не то что чехи. Спереди и сзади - проулочек, шириной в два автомата. Чичи методично и с умом обрабатывают стену. Камень, как стахановец, даёт рикошет и острую крошку. У меня уже рассечена щека. Да и Кубе досталось, вся ряшка в крови. Вжимаясь рядом со мной в камни, то ли от страха, то ли от ярости, он начинает тратить патроны. Дотянувшись, бью его по голове, потом хватаю за шиворот и одной рукой, рывком, разворачиваю его "валетом". Теперь смотри в оба. Ты мою задницу бережёшь, я твою. Да смотри, лучше береги, уж очень мне хочется на кубаночек посмотреть.

По звуку определяю, что по нам работают два автомата. Где остальные три или четыре, одному Аллаху известно. И тут же в саду начинает работать ещё один ствол. Обжигая мне плечо и срезая задник стоптанной кубинской кроссовки прямо у меня перед носом. Не сговариваясь, бьём в два ствола в сторону непролазных садовых кустов. Судя по взметнувшимся рукам и отлетевшему автомату, один ноль в нашу пользу. Поторопился чех, поторопился. Я бы на его месте притих, выждал бы момент, да и снял бы в два выстрела нас обоих. Это наталкивает меня на мысль о том, что чичи не знают, сколько нас. Но больше такое везение не повторится, уверен. Надо менять позицию. Не оборачиваясь, шлёпаю Кубу по ноге и, мельком глянув на часы, спрашиваю:

-Живой, нет?!

-Живой!

-По команде отходи назад, я прикрою.

Перекатываюсь через спину и, прижавшись к сараю, даю очередь в конец улочки, краем глаза следя за кустами.

- ПОШЁЛ!!!

Куба рвёт, как спринтер. Понятливый. Даю ещё одну очередь и срываюсь за ним, но поскальзываюсь и падаю. В то же мгновение пули врезаются в стену сарая над моей головой. Ты гля, с-сука, ещё один пробрался! Неловко извернувшись, бью наугад по кустам и ползу, прикрываемый Кубой, силясь поменять рожок. Вставляю, но он вываливается. По инерции проползаю немного и, крутанувшись на месте, начинаю его искать, но не нахожу.

- Куба, патроны!

Но он уже меня не слышит, обрабатывая другой конец улочки. Всё-таки обошли, падлы!

- КУБА, ПАТРОНЫ, БЛЯДЬ!!!

Не оборачиваясь, он кидает мне рожок. Услышал.

- Ща-а-ас я тебя, милый мой чехушка, и подсниму-у-у! - высматриваю в кустах чеха, но тот, тварь, затаился. Или мне второй раз повезло?

- Тан-тан-тан-тан-тан!

Нет, живой! За что ж ты меня так не любишь-то, а? Даю два одиночных на звук и понимаю, два ноль!!!

- Два ноль! Слышь, Куба?

- Три!

- Что?

- ТРИ!!! НОЛЬ!!!

Ай, Толяныч!!! Знатный воин! Зря время не теряет. Ползу к нему.

- Молодец, Кубань. В отпуск поедешь.

- А хули!!! Делов-то!!!

А вот за это, два раза молодец. Шутим? Это хорошо!!!

- Сколько там у тебя?

- По ходу ещё один. Только где? Не пойму.

- Ща, разберёмся.

Но разбираться не пришлось. Чича сам обозначился. Да конкретно так, убивай, не хочу. Камикадзе, мать их за ногу. Ну Толяныч, настал наш звёздный час. Рвём к коровнику, и окапываемся.

- Давай, Грустный! Я прикрою!

И я дал. Эх, как я дал. Да от меня же теперь ни одна кубаночка не сбежит.

И вот, когда я уже почти добежал, раздался взрыв.

У нас гранат не было. Стало быть, гоблинские. Разворачиваюсь, на автопилоте бегу назад. На ходу открываю огонь, петляю как заяц.

Толик лежит на боку, как ребёнок, поджав под себя ноги. Ещё не добежав, понимаю, - в живот. Лишь бы кишки были целы, а шкурку залатаем. Добежав, падаю рядом. В сознании. Это гут! Это большой-большой гут!!! У сарая мелькает чича, леж-а-а-ать, с-сука!!!

Мельком на часы, - двадцать три минуты воюем.

Склоняюсь над Кубой. Терпи, братишка. Терпи. Сейчас уже и наши подойдут. Живой - главное, а остальное купим. Мы ещё взлохматим с тобой кубаночек, и не одну. Пытаюсь оттащить его в сторону. Но он кричит. Да, да, браток! Всё! Не буду, не буду больше. Закрываю его собой, и из двух стволов пытаюсь отстреливаться. Но стволы ведёт вверх. Не удержать одной рукой. Отстёгиваю рожок у кубинского автомата и ползу навстречу чехам. А вот и они, родные. Двое мелькают в саду, а один, ты глянь, что удумал, на сарай вскарабкался. Ну вот и отвоевались мы братишка. Оттуда мне его никак не достать, а я у него, - как на ладони. Оглядываюсь назад и встречаюсь взглядом с Кубой. Пытаюсь улыбнутся, но страшная боль впивается в ногу. Что ж вы, говноеды, вытворяете? Больно ведь! И тут же второй удар, в голову. Херня, царапина. В глазах туман. Не-е-ет, твари. Лёжа я умирать не буду. Я поднимаюсь в полный рост и целюсь в ближайшего ко мне чеха. Щёлк-щёлк-щёлк. Пусто. Отбросив пустой рог в сторону, трясущимися руками пристёгиваю последний, щёлк-щёлк-щёлк...

А вот это уже полная лажа. Отбросив автомат в сторону, делаю ещё шаг, навстречу чичам. И они, уже не скрываясь, тоже в полный рост, идут, улыбаясь, ко мне...

Тот, на крыше, что-то кричит им и машет весело рукой... Как вдруг, словно кукла, нелепо крутанувшись вокруг себя, летит вниз. Гоблины замирают и, развернувшись назад, ещё ничего не понимая, смотрят на того, который упал...

Наши. НАШИ!!! Н-А-А-А-Ш-И-И-И!!!!

Я оборачиваюсь назад... И вижу, как Куба, вставив автомат себе в рот, одной рукой удерживая рвущиеся кишки, другой нажимает курок. Последний патрон, оставшийся в стволе, он дарит себе.

Последний патрон...

Я ездил к нему на Родину. Встречался с его родителями. Ел яблоки, размером с голову младенца, видел кубаночек, с полными пазухами сисек. Я видел ту, которая запомнилась ему больше всех, и о которой он вспоминал там, на войне. Я хотел подойти к ней и рассказать о Кубе. Но понял, что не смогу этого сделать. Она ждала ребёнка.

В тот же вечер, когда собрались все родственники помянуть Толю, я сидел за столом, пил самогон и запивал необычайно вкусным компотом из алычи...
Вверх, к заоблачным далям,
В край не взятых высот,
Там, где все начиналось,
Взвод идет на восход... (с) Кипелов

BOPOH

  • Администратор
  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 3015
  • Пол: Мужской
    • МСК "Взвод морской пехоты РЕЙД"
Re: Статьи
« 25 июня, 2014, 11:53:17 »
Коварный выстрел подствольника

Мартовский день был прекрасен. Донская весна 1995 года очень приветливо отнеслась к магаданцам, проходившим трехдневные сборы на полигоне под Новочеркасском. Правда, наслаждаться природой было некогда. Мы осваивали подствольные гранатометы ГП-25 “Костер”.

Печальная правда нашей действительности: подразделение, готовившееся через несколько дней вступить в бой, впервые увидело в действии подствольники, которые уже многие годы стояли на вооружении в бывшей Советской, ныне Российской армии. Как нам удалось добиться разрешения на получение ГП до утверждения положенности, выбить их на складах ГУМТиВС в Хабаровске и доставить в отряд — это отдельная история. Единственное, что удалось сделать дома, — наскоро изучить ТТХ и матчасть. И уже тогда восхитила сама идея подствольника: прицельный бросок на расстояние до 400 метров гранаты, близкой по поражающей силе к наступательной РГД-5! (Жизнь показала, что это не совсем и не всегда так, но об этом ниже.)

Итак, стрельбище. Первые советы инструкторов: “Не пренебрегайте входящим в ЗИП подствольника основанием возвратной пружины для автомата. Оно специально приспособлено для более надежного закрепления крышки ствольной коробки. Обязательно заменяйте на эти основания “родные” детали АКМСов. Иначе будут улетать крышки”. К сожалению, у некоторых наших ГП ЗИПы отсутствовали, и крышки действительно стали “улетать”. Но российский солдат находчив, использовал самые разнообразные решения. Самым простым и популярным было — закрепить крышку изолентой, пропустив ее за фиксатором для магазина. Коллеги из других подразделений использовали полуразогнутые кольца от ручных гранат и тому подобные изделия.

Инструкторов на все проходившие “переподготовку” отряды на полигоне не хватало. Поэтому, наскоро объяснив нам азы стрельбы из ГП, они ушли к другим группам. Но вскоре им пришлось вернуться. Те из нас, кто поторопился и, не присмотревшись к соседям, стал стрелять в мишени, через пару выстрелов стояли, морщась и потирая плечи. Стреляли-то, привычно вжав стальной приклад АКМС в плечо. Несколько неловко было тянуться левой рукой к рукоятке подствольника. Очень длинный ход у спуска... Отвлекся на эти детали, чуть расслабился — и отдача, гораздо более сильная, чем у автомата, крепко лупит стальной рамкой приклада в плечевой сустав. Даже бушлаты не спасали. Я попробовал, по совету одного “знатока”, стрелять, вжав приклад в бицепс правой руки, мол, “так мягче”. Действительно, мышца оказалась мягче стали: в центре бицепса образовалась приличная ямка и черно-фиолетовая гематома (две недели материл советчика!). Наконец-то подошел старый опытный прапорщик, успевший хлебнуть декабрьского лиха в Грозном. Ловко просунув приклад под мышку, он взялся правой рукой за пистолетную рукоятку автомата, отведя локоть назад вдоль приклада, создав рычаг противодействия будущей отдаче, левой — за рукоять подствольника и, спокойно прицелившись, выстрелил. Не жесткая с виду фиксация автомата ничуть не повлияла на результат. Разрыв ударил прямо под патронным ящиком, который мы использовали в качестве мишени. Зато такая “подвеска” действительно самортизировала отдачу. Позже мы освоили и “окопный” метод, когда приклад автомата пропускается над плечом, стрелок при этом несколько напоминает гранатометчика. Этот прием позволяет, сильно не высовываясь, стрелять над укрытиями. Но в таком положении неудобно целиться. К тому же неловкий стрелок рискует получить пистолетной рукояткой в плечо или рассечь прицельным приспособлением ГП свой лоб.

Достаточно эффективен, особенно при стрельбе с закрытых позиций, “минометный” способ, когда автомат ставится вертикально, упирается прикладом в землю и ГП используется как маленький 40 -мм миномет.

В первые дни после нашего прибытия в Грозный “духи” нас не очень тревожили. И мы, воспользовавшись передышкой, дважды провели стрельбы, в том числе и из подствольников. Наконец-то бойцы, за которыми были закреплены ГП, сумели прочувствовать это оружие и приладиться к норову своих персональных гранатометов. Именно в те дни я убедился (и вся последующая практика только подтверждала этот вывод), что “Костер” не менее личное оружие, чем пистолет. Самовзводный механизм, короткая линия прицеливания, короткий ствол, чувствительная отдача — все это делает подствольник по-настоящему точным только в руках сросшегося с ним владельца.

Двухнедельное затишье и объявленный мораторий на ведение огня познакомили нас и с самым, пожалуй, главным качеством подствольника именно для этой войны. Войны исподтишка, из-за угла, засадами и налетами. Выстрел из подствольника (по моему личному восприятию) ближе всего к “хлопку” малокалиберной винтовки. И если “мелкашку” трудно услышать на фоне даже легкого шума, то и подствольник, ведущий навесной огонь, особенно из укрытий, отражающих или поглощающих звуки, становится оружием-невидимкой.

Однажды несколько офицеров нашей комендатуры средь бела дня мирно отдыхали на виду у “зеленки”. Город жил своей жизнью, шумел, ревел моторами. И никто не услышал тихие хлопки подствольников, работающих за стеной кустов. Но веер разрывов в доли секунды смел наших неосторожных товарищей. Мгновенно отреагировавшие смоленские собровцы, владивостокские омоновцы и другие сотрудники комендатуры прикрыли братишек огнем и оказали им необходимую помощь. Было ранено семь человек. На другой день один из них скончался в госпитале от ранения в живот, вызвавшего внутреннее кровотечение и перитонит. Начальника штаба комендатуры спас офицерский ремень: пробившие его со спины осколки немного не дошли до позвоночника. Еще пятеро получили менее тяжелые, но достаточно неприятные осколочные ранения. Все раненые были в шоковом состоянии и не только из-за ранений, но и от неожиданности происшедшего.

А обстрел продолжался. Серии разрывов накрывали территорию комендатуры в самых разных местах. Беспорядочная ответная стрельба постов заглушала голоса подствольников противника. И сначала было невозможно определить, где находятся нападавшие. Понятно, что в “зеленке”, но она окружала почти пятую часть периметра обороны. Только по мертвым зонам, по направлению прокатившихся неразорвавшихся выстрелов противника и с учетом известной дальности полета ВОГов удалось сориентироваться, откуда ведется огонь. Воспользовавшись нашим замешательством, обнаглевшие боевики приблизились чуть ли не вплотную (их автоматчики даже забрались в старую кочегарку метрах в семидесяти от комендатуры), и на постах разорвалось несколько ручных гранат.

Вот тогда уже заработали наши четырнадцать подствольников и АГС. Приказав постам укрыться, мы первыми залпами накрыли полосу в непосредственной близости от постов. А затем стали работать из глубины (с максимальной дистанции) к себе. Этот прием оказался эффективным. И в данной ситуации очень пригодились (и стали у нас популярными) именно прыгающие ВОГ-25П, получившие из-за своей формы меткое прозвище — “морковки”. Изрытые торфяные бугры со вкопанными в виде неглубоких вертикальных колодцев бетонными кольцами были отличным укрытием для противника. Но когда наши “морковки” стали ложиться сериями и рваться у боевиков над головами, это оказалось для них крайне неприятным сюрпризом. Вообще, ритмичный залповый огонь оказывает на противника мощное психологическое воздействие. Он создает впечатление невозможности укрыться от поражения, свидетельствует об организованности, хладнокровии и профессионализме ведущих стрельбу.

Бой продолжался до четырех часов утра. И на следующий день мы, в сопровождении саперов, осматривали место, с которого нас атаковали. Интерес вызвало бетонное кольцо, в котором явно нашел свой конец боевик. По краю укрытия имелись черные отметины разрывов, а на “полу” и стенках прилипли сгустки крови и мозгового вещества. Несколько следов волочения шло из-за бугров к Сунже и дальше — к лесной дороге со следами автомашин. По нашим оценкам, основные потери противник понес именно от подствольников.

После этого боя обидевшиеся “духи” обстреливали нас регулярно. Поражала точность стрельбы из ГП. Ночью зачастую накрывали наши посты с первого залпа. Понятно, что пристрелялись: посты — стационарные. Но ведь глухая, черная, южная ночь! Прицел не видно. Продолжались и были особенно опасны внезапные дневные обстрелы. Практически неслышный залп нескольких подствольников — и, пока ВОГи долетают и рвутся у цели, противник уже скрывается.
И снова подсказка ветеранов: зачищайте местность. Ищите белые крестики из спичек и деревяшек, крестики и отметки мелом на стенках, вбитые гвоздики со следами окурков, колышки и тому подобные “примочки”. Все оказалось очень просто. Достаточно раз с помощью напарника пристрелять нас в “минометном” режиме из-за любого укрытия, сделать видную ночью отметку и запомнить цифру прицела. А потом — приходи, упирай автомат в землю, целься в центр белого крестика, вершинку колышка или раскуренный бычок на гвоздике — и полетело туда, куда надо.

Этот прием хорошо известен боевикам и активно ими применяется. Но ведь он очень удобен и для наших бойцов, обороняющих заранее подготовленные позиции возле блокпостов, населенных пунктов и т.д. Вбитые полукругом колышки с соответствующими рисками или иные отметки обеспечат эффективный навесной огонь из укрытия по заранее пристрелянным целям. Только не следует забывать про отвес прицельного приспособления ГП, позволяющий выдержать строго вертикальное положение подствольника. Тому, кто поработает головой до начала боя, значительно реже придется подставлять ее под пули.

Несколько слов об эффективности боеприпасов к ГП.

Любая граната — вещь достаточно непредсказуемая. В “мирной” милицейской практике был случай, когда Ф-1, брошенная в ходе бандитских разборок в салон иномарки, дала два конуса осколков в виде песочных часов: вверх и вниз. Сидевших в машине только оглушило и повыкидывало из салона. А того, кто успел выпрыгнуть и залечь, посекло по ногам рикошетом от нижнего “конуса”, пробившего днище автомобиля. А уж в ходе боевых действий ежедневно появляются примеры самых фантастических, как спасительных, так и губительных, “раскладов” осколков ручных гранат и различных выстрелов.

К ВОГ-25 и ВОГ-25П это относится в полной мере. В апреле 1995 года сотруднику соседнего с нами ОМОНа ВОГ попал в аккумулятор от рации, лежавший в кармане брюк, на бедре. Взрыв выбросил веер осколков в сторону и нанес только поверхностное ранение и сильный ушиб бедра. Жизнь нашего сапера, раненного с лицевой стороны в висок, спасла подбивка “Сферы”, затормозившая движение трехмиллиметрового кусочка металла. Коллега из омского ОМОНа рассказывал, как они истратили чуть ли не два десятка выстрелов, выковыривая боевика из ямки на открытой местности. При этом минимум два ВОГа влетели прямо в эту ямку. В итоге боевик, решивший больше не искушать судьбу, сдался омоновцам в относительно приличном состоянии.

Вообще, выстрелы из подствольника гораздо чаще калечат, ранят, контузят, чем убивают. Но при этом они делают свое дело — выводят личный состав из строя. В Гудермесе, во время обороны железнодорожного вокзала, сразу семь собровцев были поражены осколками от одного влетевшего в окно ВОГа. Убитых не было, но даже те из них, кто сразу расценили свои ранения как легкие, затем, в отсутствие медицинской помощи, испытали серьезные мучения от очень болезненных, загноившихся и даже гангренозных ран.

Именно поэтому у нас в отряде с первой командировки отпал вопрос о целесообразности использования шлемов и бронежилетов. Начиналось все с ношения “металлолома” в приказном порядке. И не раз после обстрелов наши парни вытряхивали из разгрузок и чехлов броников застрявшие осколки.

Были и печальные примеры. Присланные нам на подмогу мотострелки, воевавшие раньше в других условиях и не доверявшие бронежилетам, не сразу смогли осознать правоту аборигенов комендатуры. Один из молодых офицеров, поднявшийся на позицию АГС на крыше сарая, наотрез отказался надеть броник сам и заставить сделать это бывших с ним солдат. Не успел он закончить рассуждения на эту тему, как донышко от взорвавшегося ВОГа вонзилось ему в руку, а двум солдатам осколки вспороли незащищенные животы и спины.

Кроме оборудования укрытий и использования защитных средств, простейшей, но эффективной формой профилактики потерь от подствольников (и не только от них) является повышение бдительности личного состава. К старому доброму правилу спецназа: “Ожидай неожиданное” — я всегда добавлял слова: “И не шарахайся где попало”.

Что же касается собственно качества боеприпасов к ГП, то оно, мягко говоря, оставляет желать лучшего. Мое личное и разделяемое многими коллегами мнение: ВОГ-25 и ВОГ-25П по своему качеству и надежности даже близко не идут в сравнение с выстрелами к АГС-17, РПГ-7В или с любыми ручными гранатами. И это всегда нужно помнить, вступая в бой. Обязательно нужно подстраховываться, ведь бракованный выстрел может оказаться аргументом не в твою пользу.
К сожалению, действующие на Северном Кавказе террористы и иностранные наемники пока получают более качественную подготовку, чем основная масса наших военнослужащих и сотрудников МВД. У противника хорошо налажена система обмена опытом и взаимного обучения различным приемам боевых действий. В том числе и с применением подствольных гранатометов. Сопоставимой по уровню, пожалуй, является только подготовка сотрудников российских спецподразделений. И возможно, что у кого-то из наших спецов заметки о моих “открытиях” вызовут лишь усмешку. Но почти наверняка есть и братишки, особенно среди солдат срочной службы, которым сегодня приходится срочно изобретать велосипед под названием ГП-25, чтобы выжить и успешно действовать в бою. Им я и адресую этот материал с пожеланиями удачи и победы.

Валерий ГОРБАНЬ

Журнал "Братишка" 1-2000 год.
Вверх, к заоблачным далям,
В край не взятых высот,
Там, где все начиналось,
Взвод идет на восход... (с) Кипелов

BOPOH

  • Администратор
  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 3015
  • Пол: Мужской
    • МСК "Взвод морской пехоты РЕЙД"
Статьи
« 11 июля, 2014, 09:20:04 »
Чечня. Предатель.

"...Эту историю 10 лет назад я почти дословно записал со слов майора Алексея Ефентьева больше известного в миру как "Гюрза" - легенды первой чеченской войны. 10 лет этот рассказ не публиковался. Сегодня, кроме яркого языка рассказчика, а Лёшу можно слушать часами, он ещё интересен и тем, что почти напрямую проецируется в прошедший ниже спор - убивать или не убивать?.." (С)

...В тот день задача была обычная — к утру прибыть в населенный пункт Турти — хутор, чтобы, как бы точнее выразиться, "укрепить установленный порядок”. Задача обычная, цель конкретная, но поневоле заставляешь себя сосредоточиться. Ведь в этих кавказских джунглях, несмотря на все договоры и перемирия, идет война. Сколько бы я ни ходил в горы, но всякий раз сердце начинает учащенно биться. От страха нет лекарств ни для рядового, ни для майора...

...Но привычные дела загоняют чувство страха в самую глубину души, а подчеркнуто четкие действия моих солдат, их внимание, заботливость рождают какую-то ответную теплую волну, уверенность в том, что мы одно целое. В том, что мы сильны и задача будет выполнена...

Отряд небольшой — человек 30, "механы” и наводчики не в счет, их задача катить по "ниточкам”, да когда нужно — прикрыть. Разведка любит пеших, как тысячу лет назад, как 100, как 10. Это специфика.
Отряд вытянулся в цепочку и за мгновение до начала движения издал общий, почти слившийся в один, щелчок досылаемого в патронник патрона. А уже через минуту цепочка серо-зеленой змеей неспешно втянулась в сырой после дождя лес.
Прошли всего километра два — и тут началось. Два духа что-то рыли на липкой серо-бурой обочине дороги. Начали окружать — те бегом. Лес густой, стрелять бесполезно. Да черт с ними, в следующий раз не уйдут. Верно, не последняя встреча. Благо, их сюрприз, управляемый фугас, тут же "вскрыли” саперы. Их у нас двое, парни хоть куда. Одного прозвали "Старый” — тридцать восемь лет набежало, уж сын взрослый. Кстати, он тоже в саперах ходит, в нашей же бригаде. Батек, как узнал, что сын на контракт пошел, дома дела завязал — и к нему. Вместе ходят редко, чтоб наверняка кто-то живым остался. Мерзко, конечно, так думать, но на войне всякое бывает. Другой — "сапер-инвест” (так его прозвали и с тех пор прилипло) Андрюха, образование высшее, учитель. Дочь и жена дома, на Брянщине. Ростом невелик, но уважением пользуется — за мастерство и душевность.
Взял я как-то раз Андрея взамен раненого "Лиса” (другой сапер) — ему понравилось в рейды ходить, хоть и стонал поначалу. То раненая нога болит, то сердце покалывает, но сам втянулся да "Старого” за собой притянул. Пара получилась, что надо: возраст да рассудительность плюс опыт и мастерство— саперам без этого никуда.
Вышли из ущелья. Перед нами — долина. Узкая, лесистая, обрамленная со всех сторон вершинами — словно гигантская вытянутая чаша. На дне ее — кишлак, а господствовала над долиной гора. Там, по данным агентуры, — база "чехов”.
Быстренько установили "самовар” (миномет) и давай вершину обрабатывать. Звон плыл в ушах, упруго содрогалась земля и были хорошо видны ярко-синие разрывы мин в сгущающихся сумерках.
— Ладно. Хватит. Утром почистим склоны.
Легли спать. Одна треть отдыхает, две — бодрствуют. Таков порядок. Костров не жжем, курим в кулачок. Снайперы и у "чехов” работают неплохо.
Подъем. Технику оставляем на месте, с частью ВУНРа (взвод управления начальника разведки) плюс тройка из разведроты. Остальным чуть-чуть воды, по паре кусочков сахара — "солдатских конфет”, — зато побольше боеприпасов. И в путь. Идти сложно. Предательски шуршат сухие ветки и опавшая листва, а под ними то и дело вяжет ноги грязь. Скользко. Слабый ветер шевелит кроны деревьев, заставляя поминутно останавливаться и прислушиваться. Часа полтора идем к вершине, два раза какая-то лесная птица, словно кикимора из сказки, охнула со стоном в листве.
Замирали. До боли во лбу вглядывались в полумрак, но вроде все чисто.
К пяти утра на месте. Удача! Здесь действительно совсем недавно были "духи” и мы их выкурили. Два блиндажа, окопчик, емкость для воды, три забытых радиостанции, брошенные 12 цинков патронов к стрелковому оружию да ящик 82-миллиметровых мин. В блиндаже — стол, макароны в кастрюле, заправленные томатной пастой, поломанная лепешка, вилки и ложки на семь человек. А на улице, у входа в блиндаж, три засыхающих лужи крови, в одной — "сало” мозгов.
— Накормили "чехов” до самых мозгов, — ухмыльнулся Андрей.
— Ладно, хорош болтать, они из-за обстрела ушли, но скоро обратно подползут. Будем ждать гостей.
Мы отошли в глубь леса. Наткнулись на тропу, сделали засаду. И вновь повезло: не прошло и 20 минут, как услышали хруст ветки, затем быстрые шаги человека. В просвет между деревьями вышел молодой чеченец, смуглый, в черной робе, автомат беспечно болтается за спиной, в левой руке — портативная радиостанция. Шел не таясь. Вероятнее всего, уповал на ошибочное мнение, что "федералы” в лесу ходить боятся, держатся ближе к населенным пунктам и дорогам, тем более ближайший гарнизон в трех десятках километров отсюда.
Его подпустили на расстояние пяти метров, и двенадцать автоматов с разных сторон уставились в его грудь. Чеченец вздрогнул, остановился, как вкопанный, рука поползла было по ремню автомата вверх.
— Стоять! — шепотом скомандовал я. — Руки!
Чечен посерел и медленно вытянул к небу руки. Его тут же разоружили.
— Садись! — отрывисто бросил мой зам. — Валера, давай веревку. Будем вешать, суку.
Один из солдат снял с плеч РД, присел и расстегнул ранец. Пленник начал дрожать всем телом. Валера, высокий костистый разведчик, стал деловито вязать из капронового шнура петлю. Повешение для мусульманина — страшнее любой пытки. Солдат, убитый без крови, в рай не попадет, как не попадет в рай тот, у кого отрезали уши. Аллах, понимаешь ли, тащит душу на небеса за уши.
— Вставай, — рявкнул Валера и набросил "чеху” петлю на шею.
— Я все скажу, — завизжал пленник.
В душе я аплодировал своим орлам. Молодцы! "Раскрутили” чеха, "раскололи”. Многомесячная война в горах сделала из моих солдат не только опытных воинов, но и отличных психологов.
— Покажешь, где твои? — резко схватил его за грудки Валера.
— Покажу, дишь тыбля (честное слово по-чеченски).
И пленник сразу поник. Челюсть задрожала, глаза как-то сузились, до черноты посинели искусанные губы.
В нем боролись старые, как человеческая история, жизнь и смерть. Предательство для жителей гор равносильно смерти, но ведь тебе восемнадцать лет, всего лишь восемнадцать. Хочется, очень хочется жить, ведь совсем ничего не было: ни женщины, ни денег, ни праздников. Все еще впереди. А тут, на тебе: враги, петля, позорная безвестная смерть. Чудовищно, до боли в мозгах хочется спастись. Любым образом, хоть чудом — надо. Одна сторона — смерть, другая — предательство и жизнь. Конечно, если эти русские не обманут...
Кричала душа, в венах пульсировало: "Хочу жить! жить! жить!”
— Идем! — затравленно-загнанно выдавил из себя чечен, поднялся и как-то неестественно быстро, словно боясь своих слов, шагнул к лесу.
Подошел Андрей.
— Командир! Разреши, я его пытну. Больно быстро согласился. Как бы не затащил в засаду.
В глазах у сапера — холодная ненависть. Андрей умеет допрашивать. Любого молчуна разговорит. Не хотел бы я попасться такому в руки.
Бездонные ледяные глаза его топят, затягивают, гипнотизируют, устрашают. В них что-то ужасное, безразличное и беспощадное.
— Потом видно будет, — уклоняюсь я.
Что сломалось в этом бывшем учителе, откуда столько злобы? Может, это боль ранения или смерть товарища?
Этот чеченец скорее всего не по своей воле в банде, ему бы с девкой целоваться. Глаза у пленного воспаленно краснели: наверное, не спал пару суток. Он даже сгорбился под недобрым взглядом разведчиков. Почему-то стало жаль его.
— Подожди, Андрей. Рискнем. Кончить его всегда успеем.
Андрей зло, недовольно сверкнул глазами, но подчинился. Молча отошел.
Пленник вел нас по тропе вот уже полчаса. Вдруг что-то мелькнуло в лиловом просвете между двух огромных грабов.
— Всем лечь! — я почувствовал знакомый холодок приближающейся опасности. Группа рассыпалась по кустам. Заняла боевые позиции.
Вскоре стали отчетливо слышны шаги нескольких человек. Они то и дело переходили на бег. Это были "чехи”, продвигающиеся по узкой, чуть заметной в молодой поросли тропе.
"Чехов” пока только трое. Быть может, это "головняк” — головной дозор, а основной отряд идет за ними? Но узнать это мы не успели.
Они вышли прямо на нас. Деваться некуда, будет схватка. Сержант, лежавший метрах в пяти от меня, достал нож, протер потную ладонь о штанину. Вдруг первый чеченец резко остановился, его взгляд упал на пень дерева, за которым притаился сержант. Видимо, что-то заметил. Уловив его движение, сержант приподнялся и, рассчитывая на эффект внезапности поманил рукой маячившего в метрах семи перед ним чеченца. Тот какое-то мгновение стоял не шевелясь, а затем, как ошпаренный, одним прыжком метнулся за дерево. Прямо на стволы засады. Огонь открыли без команды, почти одновременно.
Двое "духов”, опрокинутые пулями в упор, рухнули в траву, третий бросился наутек. Вслед ему полетели сотни пуль.
— Береги патроны! Мы в духовской зоне. Снайпер, ко мне! Дай ствол.
Я взял винтовку и, как учил меня когда-то мой ротный в Афгане, навернул ремень на руку, сложив винтовку и руки в жесткую конструкцию. Прикинул направление бега, прицелился. "Дух” бежал, немного отклоняясь вправо, забыв от страха обо всем, не петляя и не уворачиваясь. Поймал его спину в перекрестье и мягко надавил на курок. Ахнул выстрел, дернулась от отдачи панорама в прицеле. Голова "чеха” лопнула, как спелый помидор, полетели во все стороны кровавые брызги. Тело подлетело вверх и затем грузно шлепнулось в куст ежевики.
— Готов! — услышал я над ухом азартный крик кого-то из своих.
Забрав оружие, документы и амуницию убитых, группа поспешно возвращалась. "Есть результат”, — торжествовали все. Но надо спешно уходить. Война беспечности не прощает. "Чехи” наверняка оправились от шока и идут по нашим следам.
Пленный, нагруженный двумя мешками трофеев, со связанными за спиной руками, бежал босой в середине группы. Разведчик, приставленный к нему, то и дело подталкивал его стволом автомата. "Чех” ослабел, всхлипывал, но останавливаться не рисковал.
В лагерь пришли к вечеру. Красное расплывчатое пламя костра мерцало в темноте, бойцы разогревали ужин. Оставшиеся в лагере расспрашивали о стычке в лесу и о захваченном пленнике. Совсем стемнело.
— Командир, разреши, я о нем "позабочусь”, — подсел ко мне Андрей.
С ним подошли еще несколько солдат, все как-то криво улыбались. Андрей настроил их "кончать” чеча. Бойцы предлагали сразу, Андрей же хотел помучить, оторваться на пленном за увиденных ранее распятых на крестах, обгоревших, со следами ужасных пыток своих сослуживцев, попавших раненными в плен к чеченцам.
И тогда я решил иначе:
— Андрей, он твой. Ты за него отвечаешь, и пока не выйдем к своим, чтоб с его головы волос не упал. Понял?
Андрей изумленно вскинул брови, но приказ командира не обсуждается.
— Понял.
Прошло трое суток, мы по-прежнему выполняли задачу в горах. Совершили еще пару дерзких налетов, захватили девятнадцать единиц стрелкового оружия и множество боеприпасов к нему. С пленным не расставались, таскали всюду его за собой. Народ даже как-то привык к нему. "Чеху” перестали связывать руки, ел он со всеми, и вообще внес какой-то странный колорит в рейд. Он тащил на себе трофеи и боеприпасы, за что его беззлобно прозвали "верблюдом”. Он и сам отзывался на эту кличку. Заискивающе улыбался, был предупредителен и услужлив. В свободные минуты бойцы проводили "агитацию”, объясняя ему наивно, по-солдатски, свое "понятие” войны, ее правды. Но настала пора уходить, был получен приказ вернуться в бригаду.
Надо было решать судьбу пленного. Я не хотел его смерти и обдумывал слова в его защиту перед подчиненными. Так уж заведено, что в разведке каждый имеет право голоса, но приказ командира не обсуждают. Однако хотелось, чтобы судьбу пленника "по-хорошему” решила вся разведрота.
Вечером ко мне опять подошел Андрей. Он мял в руках косынку и весь его вид говорил, что он хочет что-то сказать с глазу на глаз.
— Говори.
Андрей вытащил пачку сигарет, ловким щелчком вытолкнул до половины две сигареты.
— Закурим, командир? — предложил он.
Затянулись, сизый дым растаял в сумерках.
— Говори, чего тянешь?
— Я сразу к главному, хорошо? Командир, может, отпустим "чеха”? Что он нам за добро? Пусть дышит.
— Ты о ком? — словно непонимающе спросил я, "додавливая” Андрея на столь милое моему сердцу решение.
— О "чиче”. Пусть нас всю жизнь вспоминает. Да и мужики не против. Свою жизнь он отработал. Скольких "духов” нам сдал. Такие люди нам нужны. Пусть живет.
— Согласен. Отпустите утром.
...Наливался раскаленной дневной белизной восход. В суете сборов, выполняя необходимые распоряжения, подтягивая на себе снаряжение, клацая затворами, солдаты подходили к пленнику. Прощались. Кто сухо-презрительно, кто панибратски хлопал по плечу, кто степенно, спокойно. Чеченец всем улыбался: блестя чернотой зрачков, что-то бормотал на своем языке и слезы катились по покрытому слоем пыли лицу. Он что-то бубнил себе под нос, каждый раз повторяя: "Дишь тыбля”.
Хрипло взревели двигатели боевых машин, лязгнули гусеницы. "Бээмпэшки” тронулись в путь.
— Скорость давай! — крикнул я "меху”. В зелени леса растворилась одинокая фигурка чеченца.
Я лежал на броне, облокотившись спиной на башню. Вспоминал события последних дней и словно впервые осознавал, казалось бы, давно услышанное и известное понятие — "русский характер”. А как еще назвать эту отходчивость, душевную жалость к безоружному противнику, столь свойственную русскому человеку?
Андрей в полудреме откинулся на плечо одного из разведчиков. О чем он думал, что ему грезилось?
На душе у меня было светло, потому что мои солдаты, несмотря на горечь потерь, ужасы войны, способны вот так просто дать свободу пленному, простить врага, проникнуться к нему жалостью, принять как своего...
Рейд заканчивался. Война продолжалась.

166 ОМСБР "Бешеная рота".
Вверх, к заоблачным далям,
В край не взятых высот,
Там, где все начиналось,
Взвод идет на восход... (с) Кипелов

Росомаха

  • Экипаж
  • Ветеран
  • ******
  • Сообщений: 795
  • Пол: Мужской
Re: Статьи
« 23 июля, 2014, 22:02:36 »
Чечня. Предатель.

Как говорил Шуся: "Добрая история."  :)
Все это прекрасно и могуче - боевые слоны, гуляй-города, танки, баллисты и браганты, но главную ношу всегда выволакивала на себе пехота, точку ставила пехота, и так будет вечно...

Лис

  • Главный модератор
  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 689
  • Пол: Мужской
  • Илья (Лис)
Re: Статьи
« 25 сентября, 2014, 15:26:57 »
С уважением, Илья (Лис)

Росомаха

  • Экипаж
  • Ветеран
  • ******
  • Сообщений: 795
  • Пол: Мужской
Re: Статьи
« 26 сентября, 2014, 08:38:23 »
http://www.vvmvd.ru/news/news_5149.html
Да, вчера в новостях видели. Дай Бог здоровья полковнику.
Все это прекрасно и могуче - боевые слоны, гуляй-города, танки, баллисты и браганты, но главную ношу всегда выволакивала на себе пехота, точку ставила пехота, и так будет вечно...

BOPOH

  • Администратор
  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 3015
  • Пол: Мужской
    • МСК "Взвод морской пехоты РЕЙД"
Статьи
« 07 октября, 2014, 09:57:01 »
КАК КАЗНИЛИ "БЕЛЫХ КОЛГОТОК"...

В 1-ю чеченскую войну Игорь Николаев (имя и фамилия изменены. – Авт.) не только постоянно рисковал жизнью, но и лишений испытал с лихвой. Случалось, и воду из луж пил, и червей с голодухи ел. Но запомнилось бывшему десантнику больше другое: встречи с одним из бандитских лидеров Асланом Масхадовым и «разборки» с «белыми колготками», - воевавшими на стороне дудаевцев женщинами - снайперами-наемницами…

В роте Николаева остались только он сам (сказали: «молод еще, успеешь навоеваться»), старшина, два «дембеля» да пятеро дагестанцев. Последним не доверяли. Один из их земляков, отправленный с первой группой на Северный Кавказ, сразу дезертировал. А еще в части остались двое чеченцев. Один из Гудермеса, другой из Грозного. Вели себя нагло. Отправлявшимся на войну сквозь зубы зло говорили: «Наших летите убивать? Собаки...»

Печальная миссия
В конце декабря в дивизии появились первые погибшие. Горцы испуганно притихли. Командование побыстрее перевело их в пехоту - бойцы собирались устроить чехам «темную». А Николаеву вместе с молодым лейтенантом из Татарстана и сослуживцем-дагестанцем поручили сопровождать «груз-200» в один из райцентров Оренбуржья.
В пути офицер волновался. Боялся встречи с родными погибшего, слов: «Вы вот живые, а наш...»
Беспокоило его и то, что он сам и один боец мусульмане. Переживал, впрочем, лейтенант зря. И на ночлег устроили, и кормили. На похороны пришли все жители городка, служивых никто и словом не упрекнул. Их, наоборот, жалели. Армия тогда нищенствовала. Офицеры месяцами не получали зарплату, недоедали и солдаты. «Голубым беретам», к слову, перед отъездом выдали всего по 30 тысяч дореформенных рублей и по одному сухпаю на брата. На 10-дневную командировку! Родные погибшего об этом узнали. Собрали денег, продуктов. Десантники брать не хотели - и совестно им было, и за державу обидно. Заставили взять, можно сказать, силой. А мать павшего парня при прощании благословила Игоря и подарила ему простенький нательный крестик. Николаев бережет его как дорогую святыню…
.. .А в Чечне в это время войска штурмовали Грозный, кровь лилась рекой, солдаты и офицеры ежедневно гибли сотнями..

В ходе зимних боев армия понесла большие потери, личного состава в частях не хватало. Когда в Ульяновске начали формировать очередное подразделение для отправки в Чечню, Николаев записался добровольцем - хотел побыстрее оказаться среди земляков. Они уже все воевали.
В конце марта Игорь прибыл в Ханкалу, что под Грозным. И вскоре убедился - рассказы о «белых колготках» отнюдь не вымысел.
...Солдаты оборудовали полевой лагерь. Было жарко, весь взвод разделся до пояса. В полдень один из парней заметил подозрительный блеск в листве стоящего неподалеку дерева. Подошли, проверили. Обнаружили молодую женщину, стрелять она не осмелилась. Стащили на землю. Женщина оказалась русской, мастером спорта по: биатлону...

… «Пощадите, не убивайте, - стала плакать.»спортсменка», - В Чечню приехала вынужденно. В Петербурге у меня остался маленький ребенок, его надо кормить». А у самой винтовка с глушителем и около десятка насечек на прикладе. Каждая - чья-то жизнь. «Старики» рассвирепели. Они уже всего успели насмотреться - и убитых снайперами, и изуродованных бандитами тел товарищей. Бывало, рассказывали, по кускам их собирали. Занятие не для слабонервных. Наемницу там же зарубили саперками...
Через два месяца «скорпионы» проезжали мимо густой лесопосадки. И снова зловещий блеск оптики в листве. Эта снайперша оказалась «мамашей» двоих детей, а на «заработки» приехала аж из Латвии. Успела убить семерых. С 36-летней «дамой» тоже не церемонились. Сначала, словно ведьму, пригвоздили кольями к земле. Затем на ней крутанулась бронемашина…

«Перемирия»
Сержант Николаев брал Аргун, дважды штурмовал Ведено, воевал в Шатойском районе... Больше всего всех солдат злили переговоры, которые наше командование по приказам из Москвы вынужденно проводило с главарями «духов». На деле это происходило так. В первый раз бойцы почти полностью взяли Ведено. Были и раненые, и «двухсотые». И тут неожиданное известие - перемирие. Части сняли с занятых позиций, отвели в тыл. Кончилось все тем, что село пришлось штурмовать вновь. А это новые жертвы. И так бывало не раз… К тому же эти «перемирия» были странными, односторонними. Нашим стрелять в бандитов запрещалось. Только попробуй - сразу прокуратура за шкирку возьмет. А дудаевцам все побоку. В такие дни они отдыхали. Лечились, отъедались, пополняли запасы оружия и боеприпасов… И, конечно же. Не переставали заниматься своим черным делом – нападать и убивать.

Сигареты от Масхадова

В августе Игоря назначили в охрану генерала, который вел переговоры с одним из бандитских лидеров, бывшим полковником Советской Армии Асланом Масхадовым. Дом правительства был разрушен, поэтому встречались в здании бывшего военкомата. «Мы приезжали впятером», - вспоминает Николаев,- а Масхадов с целой оравой охранников. Сам в шляпе, дорогих плаще и костюме. Его свита в кожанках, все с пулеметными лентами. Крутых из себя строили.

Начальство заседает в кабинете, а мы всей толпой ждем в коридоре. Боевики шумят, угрожают. И так несколько дней». Как-то у наших солдат кончились сигареты. Николаев набрался духу и попросил закурить у проходившего мимо Масхадова. Тот кивнул охраннику и по-русски сказал: «Дай!». Боевик сунул Игорю нераспечатанную пачку американских «Моге». Взгляд холодный, невидящий. Брать назад не стал. А переговоры, как и следовало ожидать, в конце концов сорвались.
Как-то разведка донесла, что в горах скрывается большая банда дудаевцев. Батальон «ульяновцев» разбили на группы по 15-17 человек и послали искать «духов». Взяли по фляжке воды и дополнительному боекомплекту вместо еды. Пошли на двое суток, а вернулись через ... две недели.
Много времени занял подъем в гору. И непривычно, к тому же жара, воды нет, голова кружится. Те, кто послабже, начали падать. Офицеры поднимали их пинками, делились остатками своей воды. Кое-как, наконец, поднялись на вершину, стали ставить сигнальные мины и растяжки. Наткнулись на подземный «схрон», рассчитанный примерно на 200 человек. Столовая, туалет, на стенах ковры, на столе - тикающий будильник. Неплохо обустроились бандиты, с относительным комфортом. Было их, видимо, немного, в боестолкновение вступить побоялись. Успели уйти «духи»...

…Укрытие большое, а из продуктов в нем только мешок отрубей и прокисший творог. В него бросали червей, через полчаса они становились белыми. Червей жарили, по вкусу они напоминали картошку. А с водой выручил дождь. В каменистой почве образовались две большие лужи. Из одной пили, из другой умывались.
На четвертый день сработала растяжка. Подбежали — лежит контуженый боевик с автоматом. Разведчики забрали его к себе, стали допрашивать. На вопросы отвечать не захотел. Только ругался да пытался запугать. Ему обмотали шею пластидом, подожгли шнур и бросили в заброшенную шахту. Потом посмотрели - разнесло на куски. А продукты десантникам доставили только на 12-й день. Досталось по буханке хлеба и банке тушенки.
«И на том спасибо, - говорит Игорь,- иначе 6 и не базу вернуться не смогли».

Трупы вздувались и лопались
Во время одного из поисков «скорпионы» услышали стрельбу и взрывы - на соседней горе колонна машин с мотострелками попала в засаду. Помочь не смогли. Стрелять бесполезно. Слишком далеко - не достанешь. А пока спустились с горы да добрались до места боя, все уже давно было кончено. Нашли только догорающую технику да убитых. Своих погибших боевики как всегда забрали сразу, а трупы наших бойцов 11 дней пролежали на жаре. Уже через сутки начали вздуваться и лопаться. Страшная, но обычная для той обстановки картина. У некоторых парней от такой жизни «крыша» ехала. Переставали бояться, как зомби шли под пули. Инстинкт самосохранения у таких перестал действовать, чувство страха полностью атрофировалось.Таких приходилось останавливать, следить за ними.

К концу ноября в ротах осталось по 5-7 человек и десантников отправили в пункт постоянной дислокации - в Ульяновск. Через месяц воевавших демобилизовали.

«Вернулся домой перед Новым годом. Мать увидела - заплакала, - вспоминает Николаев. - Почернел, похудел на 20 килограммов. Остались кожа да кости. Но это все ерунда - главное, выжил, не пал духом, не сломался». Впоследствии бывший «скорпион» поступил на военную службу по контракту. Во вторую войну Николаев сражался на улицах Грозного, вместе с сослуживцами «зачищал» дома, уничтожал подпольные нефтезаводы. Награжден медалями «За отвагу» и «За ратную доблесть». С «белыми колготками» Игорю встречаться больше не приходилось, на смену им пришли арабы-ваххабиты. Но это уже другая история.

«Белые колготки». СПРАВКА

«Белыми колготками» называли воевавших в «первую Чечню» на стороне сепаратистов женщин-снайперш. Это были наемницы из Польши, Украины, Прибалтики и даже... России. Все со специальной стрелковой подготовкой, многие - со спортивными разрядами и званиями. Не по-женски безжалостные к своим жертвам, но, как и все преступники - трусливые.
В Чечне «белые колготки» появились как только в республике запахло порохом. И большими деньгами - вербовщики мятежного генерала Дж. Дудаева зарплату обещали высокую. С началом боевых действий это разноплеменное отребье приступило к своей грязной работе. Каждая считала, что деньги не пахнут и «трудилась» в поте лица. Коварства им было не занимать. Сначала поражали в ноги первую жертву, а затем тех, кто шел ей на помощь. После этого всех добивали «контрольными» выстрелами в головы.
Сколько их было? По информации из военных источников - не менее 150 (столько, видимо, сумели уничтожить.- Авт.). Сколько на самом деле - не знает никто. Солдаты ненавидели наемниц больше, чем их хозяев. Снайперш даже в плен не брали - убивали на месте захвата. Судили по законам военного времени. Жестоко, но заслуженно. Во вторую войну «белых колготок» уже не было.
«Статус особого подразделения имеет формирование «белые колготки», состоящее из женщин-снайперш. Ежесуточно им выплачивается по 1 тыс. долларов США и 1,5 тыс. долларов за каждого убитого российского офицера дополнительно».

(Из донесения старшего оперативной группы погранвойск на Северном Кавказе - заместителя главкома ПВРФ генерал-лейтенанта А. Щербакова, 31 декабря 1994 года).

«Только в течение второй декады января 1995 года бойцы федеральных войск уничтожили в Грозном около 20 представительниц подразделения «белые колготки».

(Генерал армии А. Куликов. Чеченский узел. М., 2000, с 89).
Вверх, к заоблачным далям,
В край не взятых высот,
Там, где все начиналось,
Взвод идет на восход... (с) Кипелов